Наше творчество 

№ 16


назад в Архив

Авторы: "Журавли улетают. Закончилось лето" - (стих.) прот. В. Мазур; "Прощание с осенью" - (стих.) Ольга Цвиркун; "Озарение" - (стих.) Галина Иноземцева; "Я могу подарить тебе…" - (стих.) Т. Малеевская; "Девушка под дождём" (рассказ) А. Гребенюков; "Мой мещанский рай" (рассказ) - Ирина Арапова.

Журавли улетают.
Закончилось лето.

Припорошена пылью сухая трава.
В облака кружевные все небо одето.
Недописанной песни приходят слова.
Я тебя обниму за озябшие плечи,
И дыхание осени станет теплей.
На рябине зажгутся румяные свечи,
И поделится нежность накидкой своей.
Журавли улетают, а мы остаемся;
Осыпаются яблоки в старом саду.
Молча глянем в глаза и чуть-чуть улыбнемся,
Пробежим по дорожке из света в пруду.
Я тебе прошепчу сокровенное слово,
И покинувший ветку березовый лист
Нарисует сердечко нам в воздухе снова,
Как в ту осень, когда мы в любовь облеклись.
Журавли улетают. Закончилось лето.
Не ласкает ладони сухая трава,
На опушке все меньше зеленого цвета;
Добавляются к песне простые слова.
Златоглавая осень шагает с  лукошком
Из погожих и пасмурных прожитых дней.
«Не спеши его ставить на наше окошко -
Бабьим летом уставшие души согрей».

6.08.2013 г. прот. В. Мазур. Украина.

   О з а р е н и е...

Над полотном вечернего заката
Трудился Мастер бедный и седой,
Он рисовал закат и тихо плакал,
Мазки втирая старческой рукой.

И не дожив всего лишь до рассвета,
Оставив мир наш бренный и пустой,
Благословил заблудшего поэта
Распоряжаться этой красотой.

Чтоб он устами сладкозвучной Музы,
Сплетал из слов божественный венок.
Чтоб он стихи нанизывал, как бусы,
Переплетая жемчуг между строк.

С тех самых пор неутомимый Гений
Нам воспевает трепетным пером
Ту красоту божественных творений,
Которой сам отныне озарён...

2006   Галина Иноземцева. США

ПРОЩАНИЕ С ОСЕНЬЮ

Ты багряный венок
из букета цветов
Положила и тихо ушла.
Только видится даль -
Неба звездный чертог.
Эта встреча недолгой была.
Отшумела листва
Над забытым мостом.
Шумно птицы все ринулись ввысь.
Только снег серебрится
Пред чистым окном.
Светлый ангел мне молвит: Молись!

Ольга Цвиркун. Украина. 

    Я могу

подарить тебе...

Я могу подарить тебе осень, -
Хоть и символ влюблённых - весна,
В сентябре есть поэзии просинь,
С нею также порой не до сна...

Я могу подарить тебе сказку, -
И пускай уже детство ушло,
Я тебе подарила бы ласку,
Вдохновенье чтоб осенью жгло.

Но боишься ты осени нежной.
Бог с тобой. Не виню я тебя,
Коли слякоть весною мятежной
Заменяет покой сентября...

4-3-2013
© Copyright: Тамара Малеевская, 2013
Свидетельство о публикации №213031200302

А. Гребенюков.

Девушка под дождём

     Харбин. Гостиница. 1993 год. Я в командировке в этом невыносимо жарком июльском городе. В Харбине сорок жары стояло насмерть.

     Господи, сколько же их здесь?! Даже магазин Чурина, родного купца нашего,  не успокоил меня. Все его этажи верхние и подземные утомили меня от них же ... от китайцев. Народ, конечно трудолюбивый, но  скучный и пустой.

     Я жил в гостинице. В ней жили и китайцы. И ни одного европейца кроме меня. Удивительно, правда? В Харбине и одни китайцы. Но рассказ не об этом. Каждый день, возвращаясь от своего дела,  оставив такси, я проходил по короткой улице, ведущей в гостиницу, мимо маленькой китаянки лет четырнадцати. А, может, и моложе. Совсем девочка. Она продавала душистую, мягкую вареную кукурузу. Я всегда покупал  у нее эту кукурузу, (четыре «у» в одном слове, однако.)  Девочка снизу ласково смотрела на меня. Подавала  в целлофане мои четыре золотистых початка, и улыбалась. И мне вдруг становилось легко и просто в этом мире: сложном, часто сволочном, и очень неприветливом.

     Уже веселее я вышагивал дальше, хотя солнце и колотило меня раскаленной сковородкой по голове. Перекидывался парой слов  с веселым Динь Мао, продавцом фруктов,  делал ручкой   уличному парикмахеру Лао Цзи. Гладил по голове лохматую собаку Трезора, как я ее назвал, и наконец, заходил в душный подъезд гостиницы.

     На моем этаже, у дверей моего номера, как всегда, возились китайчата от двух до семи лет. Любопытно им было и страшно, что там живет странный  дядечка иностранец под  два метра ростом, с большим носом и почти квадратными глазами. Завидев меня, они испуганно рассыпались в разные стороны, но стоило мне зайти в номер, как они собирались у порога и о чем-то перешептывались, не смея громко шуметь. Я  не закрывал  дверь, а лишь занавешивал ее простыней. Хоть какой-то сквознячок веял из коридора, иначе можно было превратиться в мумию.  В те годы кондиционеров в Китае не было.  Что вы хотите, 93 год. А жара, напоминаю, была ужасная. Я раздевался и лез под душ. И стоял там долго-долго,  как китайская стена.

     А под дверью тихо возились смешные китайчата.

     Утром я проснулся от шипения змей за окном. Все ясно. Выглянул и увидел тысячи китайцев на велосипедах. Эти ребята двигались на работу. Глянул на часы. Е-мое!. Всего-то шесть часов.

     Я вышел в расплавленный и насквозь провонявший пряными китайскими соусами и специями  Харбин. Взял такси. Уехал на службу.

     Вечером, как всегда отправился по известному маршруту. Она ждала меня, и ее улыбка зацепила меня так же крепко, как цепляет взгляд снежная вершина в жаркий полдень. Девочка была такая хрупкая, нежная и маленькая, что ее можно было поместить в ладони. Но очень осторожно. Щелки глаз - острые и сверкающие как бритва. Крылья черных волос по краям головы обрамляли необычайно белое лицо. Удивительное явление, поверьте. Конечно, как всегда, я переплатил вчетверо. У китайцев такие смешные цены. А мне хотелось ей переплатить. Как-то помочь. Просто так я не мог дать ей денег. Не взяла бы она.

     Девушка полезла в яркий фартучек за сдачей, но я, поклонившись ей, пошел дальше. В свой раскаленный номер гостиницы, где по коридорам бегали китайчата и трезвонили на весь Харбин о своем  присутствии в этом мире.

     А вчера я узнал ее имя. От старика Мао. Он мне сказал, что зовут девочку Ли Сянь. Она помогает зарабатывать деньги для большой семьи. Удивил, конечно, блин.  Да у них тут у всех большие семьи.

     Я на свой лад перевел ее имя: Лисичка.

     На следующий день я попросил у Ли Сянь десять початков. (Хотел заплатить  больше.)

     Она испугалась. У нее всего оставалось четыре. Подозреваю, что она их для меня и держала. Я сделал возмущенное лицо. Если б вы видели, как она засуетилась. Как она вспыхнула. Как испугалась.

     Я немного знаю китайский. Ну, как вы, допустим, английский после школы. Я ей объяснил, что приду завтра в это же время. И что б обязательно были мне десять початков. И даже пальцем погрозил. Ли Сянь закивала и,  подхватив свою корзинку, бросилась от меня по тротуару наутек. Я смотрел ей вслед.  Она оглянулась, прижала к груди ладошку и поклонилась. Еще мгновение и она пестрой бабочкой порхнула в переулок.

     Ах, как мне хотелось обнять ее, прижать к себе и приласкать. Не кривите рожи господа, и ухмылки уберите с лица. Не было у меня никаких пошлых мыслей.

     Уличный парикмахер Лао Цзи помахал мне ножницами. И  Трезор тут же подлез под ладонь и жмурился от удовольствия, когда я его гладил.

     На следующий день выдалась отвратительная, а точнее очень хорошая погода. Наконец-то! Дождь валил с неба как из ведра. Да еще с ветром. Прямо сбивал с ног, пока я бежал к такси от своего офиса.

     Конечно, я приказал прямо к гостинице. Какая еще, к черту,  может быть кукуруза в такую свирепую погоду. Но, пролетая на машине  мимо  знакомого угла, я сквозь завесу дождя увидел ее. Ли Сянь. Лисичку. Она вся насквозь мокрая, склонившись, прикрывала корзинку своей грудью.

     Я выскочил из машины. Бросился к ней.

     - Да что же ты под дождем стоишь,  девочка моя?

     Она  мотала головой, брызгая от волос мне  в лицо, и что-то все говорила. Говорила на своем соловьином языке, который я совсем уже не понимал.  Господи, да за что же это мне?! А Лисичка все совала мне в руки пакет с кукурузой  и что-то щебетала, щебетала.

     - Да я же просто так, - извинялся я по-русски. – Не надо мне твоей кукурузы.

     Я пытался прикрыть ее от дождя и ветра, который задирал нашу одежду, рвал волосы. А она все совала мне пакет. Ее острые глаза пронизывали меня насквозь, и мне было радостно и светло на душе от этой китайской девочки.

     А дождь хлестал по нам. Улица взрывалась от потоков воды, а мы стояли на углу и я не удержался, обнял Ли Сянь, и как можно надежно, прикрыл ее от этого дождя и этого поганого мира.  Она замерла. Воробышек. Я понимал: чужие мы, чужие совсем. И культура наша, и история, и страны и язык наш. Но вот прижималась она ко мне, девочка моя нежная, маленькая и хрупкая.

     Я забрал у нее всю  кукурузу вместе с корзиной, стыдливо сунул ей в маленький кармашек на груди сто юаней.

     Она растаяла в дожде.

     На следующий день я улетал в Россию. Машину я направил по улице, где всегда сидела Ли Сянь. Опять хлестал дождь. Я остановил  такси и вышел. Не сидела там девочка с кукурузой. Не было хрупкой и нежной  Лисички.

     Я сел в машину и захлопнул дверцу.

     - В аэропорт, - сказал я.

     Не было в моей жизни дня  печальнее. Не было. Поверьте.

А. Гребенюков. Хабаровск.

Ирина Арапова.

Из серии "Мой мещанский рай"

Ноябрь

     Бывают дни поздней осени, когда вечер наступает рано. Снег ещё не выпал, на улицах грязно, то и дело, начинает идти дождь. Фонарь качается на ветру и отбрасывает загадочные тени. Тогда на душе у многих людей становится тяжело, словно осколок стекла или льдинки поселился внутри. Психологи называют это состояние загрудинной тоской. Всё не так плохо, а тревога не покидает душу. И чем ближе вечер, тем тревожней и тяжелее становится.

     Улицы старого города погружаются в таинственную мглу, огни в окнах невысоких домиков кажутся тусклыми, будто упало напряжение в сети. Извилистые улочки утопают в тумане; туман окутывает домики, заборы, палисадники. Улочки с лестницами вместо тротуаров круто спускаются к реке, исчезая в кромешной темноте.

     Ворота Акатова монастыря закрывают на ночь, и только отдельный звук колокола, случайный, нарушает тишину. Запоздалые тени монашек проскальзывают неслышно, в калитку, и исчезают в монастырском дворе, за каменной стеной. Там, в глубине монастырских келий, идёт напряжённая духовная работа.

     Узкие улочки, с лестницами и поручнями, хитро сплетаются, переходят одна в другую, а за стёклами окошек, с разноцветными занавесками и геранью на подоконниках, идёт обычная обывательская жизнь, так же, как и сто, и двести лет назад.

     Наступает то таинственное время, когда переносят кусты хризантем - розовых, лиловых, белых - на веранды. И тогда, нежные лепестки дарят людям тепло и ощущение покоя. Тревога куда-то уходит. В комнате, в вазе, тоже стоят хризантемы, и на кухонном столе, и на трюмо, в маленькой комнатке.

     Чай дымится в чашке, мерно постукивает старая швейная машинка «Зингер». Сто лет верно служит она не одному поколению обывателей. Мещанский рай окутывает меня со всех сторон, становится уютно и спокойно на душе.

     Хризантемы будут дарить своё очарование и горьковатый аромат ещё долго. И даже когда первый снег покроет улочки старого города, пышные кусты хризантем на верандах будут напоминать о счастье и покое обывателям этого мещанского рая.

Ирина Арапова. Россия.

назад на главную                                                                    в Архив

 

Make a free website with Yola