НАШЕ  ТВОРЧЕСТВО  -  К  ВСТРЕЧЕ  № 4

При перепечатке ссылка на литературный сайт "Жемчужное Слово" обязательна.

Авторы: -  Э. Кириллова - (стих. "Удаче"), И. Санина (стих. Весна), Т. Малеевская - "Мир ОБРАЗОВ Игоря Гантимурова". Видео-запись чтения И. Гантимурова, Т. Малеевская - (рассказ "Алёнкин зов").

назад в Архив

               УДАЧЕ

Скажи мне, Боже, как привлечь удачу:
Молиться или планы составлять?
А может, просто жить начать иначе -
И видеть сны, в которых... не летать?
Жизнь расчертить на графы в виде бланков,
Проставить пункты - документ готов!
И ежедневно заключать контракты
Со своей совестью, не подбирая слов...

Друзей проблемы обходить сторонкой,
От неудачников сбегая во всю прыть,
Но, осознав, что отдых - "самоволка",
Понять, что без друзей-то не прожить!
Пусть не всегда везёт, но не напрасно
Проходят дни в преодоленье бед:
С графой "удача" рядом - пункт "несчастье"...
А без везенья и удачи нет!

В сравнении мы познаём пространство...
И, видя сны, где ты - пилот судьбы,
Не обрекай удачу на мытарства,
А помолись о чуде чистоты,
О снисхожденье в виде искры Божьей,
О теплоте душевной в дни из льда,
О том, чтобы плохие сны стреножить -
И не прервать полёта никогда!

                                      Э. Кириллова.
"Есть жизнь моя", Москва 2009 г. 

ВЕСНА
Вот и апрель уж на листках календаря...
Прошли снега и вьюги отшумели.
Тепла и солнца ждали мы не зря
И радовались мартовской капели.

В природе бурно начался процесс
Волнующего, тайного томленья;
Обильнее поток лучей с небес
И явственнее жизни пробужденье.

В дубравах - терпкий аромат листвы,
Весёлых птиц восторженное пенье...
И предков зов, разбуженный в крови,
Тревожит сладостно моё воображенье.

Я к небу рвусь, но приросла к земле,
В пространстве дух встревоженный витает,
И жгучий пламень трепетно во мне
Возвышенное грешным заглушает.

                                                      Инна Санина.  США

 Мир

образов

Игоря

Гантимурова 

В литературном кружке «Жемчужное Слово" настоящий праздник:

недавно я узнала, что у нас в Брисбене  есть  замечательный  поэт – Игорь Владимирович Гантимуров, сын покойного князя В.И. Ган-Тимура, потомка хана Тимура, предводителя  даурских племён...

Видео: Игорь Гантимуров читает  "Ночь на озере Кутараба"

см. на странице

"Жемчужные посиделки" 

здесь

       Строго говоря, это не просто «жемчужный праздник». Потому что поэт, писатель - это бесценная находка для любого общества, а для старой русской эмиграции – поэт, выходец из её же среды – поистине большое событие. Поэтому хочется немного рассказать об авторе и его творчестве.
       Увы, я узнала о даровании Игоря Гантимурова недавно и притом совершенно случайно, когда мне в руки попал небольшой сборник его стихов - «Образы». Я не была лично знакома с автором, хотя о нём знала, т.к. дружила с его покойным отцом - князем Владимиром Иннокентьевичем, а также с его мачехой. И вот, «знакомство» состоялось на страницах книги: в стихи Гантимурова нельзя было не погрузиться - они завораживали, как грёзы. Сразу обратила внимание, что название сборника полностью себя оправдывает: в сборнике не то что каждое стихотворение, там каждая строка – бездна незабываемых образов... Как же случилось, что, живя в одном городе, нам никогда не приходилось сталкиваться? Что ж, лучше поздно, чем никогда...
       Я позвонила Игорю (несмотря на значительную разницу лет, по его просьбе, буду называть его просто по имени). Узнала, что Игорь пишет давно, но появляется в среде русских крайне редко. Причины этого, как и многого другого, открываются в его стихах... Однако, никак нельзя обойти самое начало.
Игорь Гантимуров родился он в Шанхае. Жизнь его была сложной с самого раннего детства: он был рано, и при этом очень жестоко, оторван от матери. Вот, как Игорь вспоминает горечь тех лет в стихотворении «Детство»:

 

На то судьба... Кому как повезёт,
Отца и матери себе не выбирают.
Меня родителей с трёх лет лишил развод.
Считай, я детства полноценного не знаю.
Семь светлых лет я с матерью прожил,
(Как мало образов от тех годов осталось...)
Угрозою суда отец «уговорил»
Отдать меня... Ревел я, расставаясь...

       Нелегко пришлось ребёнку в новой семье отца.

Был переход в отцовский дом контрастом резким!
Всё было в нём пригнуто до земли...

       Нет сомнений, что уже в 10-летнем возрасте мальчик понял своей чуткой душой царившую в доме атмосферу. Вспоминая своё детство, Игорь говорит об этом простыми, скупыми словами... но так, что читая, содрогается душа...

В таких домах старухи умирают,
Робея испросить стакан простой воды.
       Но время шло. Игорь получил в Шанхае прекрасное образование, в совершенстве владел французским и английским языками. Его первые детские попытки писать стихи - кстати, он писал на французском, ведь это был его почти что «2-й родной язык» - и ярко выраженные творческие способности не получали поддержки со стороны старого князя:
Как часто, помню, взор мой упирался
В семейный герб со взмыленным конём.
Шары в огне, глаза застыли в трансе.
Бег в никуда на поле голубом.
Ещё - колчан да лук...
А мне – мечтались бриги,
Мне грезились пиратские моря,
Где Эрроль Флинн был капитаном Киддом...
Лишь степи мне не снились никогда.

       И всё же воспитание в семье матери, дочери полковника царской службы, - острое сознание чести и долга, - оставило в душе Игоря неизгладимый след и породило искреннее стремление служить родине. А тут ещё отгремела вторая мировая война, из которой истерзанная Россия вышла победительницей. Именно Россия, – для эмигрантов она ничем другим быть не могла - даже несмотря на то, что в 1945 году в Китай пришли «советские», и русским эмигрантам суждено было хлебнуть немало горя... Кончилось тем, что Игорь 15-летним юношей самостоятельно уехал на родину... то есть, в Советский Союз.
       А на родине... Видя расхождение «великих» идей и громких лозунгов с делом, видя на каждом шагу попрание истины, от чего, бывает, рушатся самые смелые юношеские мечты, Игорь не падает духом и только ещё больше стремится помочь родине: сначала пишет стихи (разумеется, «в стол»), затем уходит в подпольную организацию.
       За работу ведущую к организации Самиздата, Игорь был арестован, 7 лет отсидел в лагерях...

       Прошли годы, Игорь вспоминает о жизни и заключении в Советском Союзе - о своём духовном становлении - в стихотворении «Какой чужой ты стала мне, Москва...». Вспоминает с горечью и сожалением к обманутой России, твёрдо сознавая, что служение своей стране - не подвиг, а счастье.

...........
Мне дорогой ценой смысл жизни был открыт:
«Чтоб дух раскрепостить, прими крещенье болью;
Такой – как от гвоздя, который в сердце вбит;
Такой – чтоб изнутри могла взорвать твой быт;
Испивши Чашу, будешь Духом волен!»
С тех пор мне каждый шаг стал нестерпимо труден.
Всё, что я знал когда-то, вновь я познаю.
Пусть каждый Божий день у пропасти, безумен,
Ложусь я спать и поутру встаю...
Как мне роптать на то, что я прозрел?!
Вам только кажется, что горек мой удел...

Самое поразительное, пожалуй, то, что, обличая в праведном гневе всю нелепость лживой советской системы, - «Какой там «факел Данко»?!.. Ты – гробница \ В клоаке подлостью утопленных идей», - в стихах Игоря нет озлобления. Совсем напротив: одна фраза, всего лишь одна-единственная фраза - «Как низко пала ты, великая Москва!» - говорит о его безграничной любви к России, о неизбывной боли за её участь...
Судьбе было угодно, чтобы в 1969 г. Игорь, уже имея семью, приехал по вызову отца в Австралию. О том, что, покидая пределы СССР, Игорь вынужден был уничтожить все свои стихи, не приходится и говорить...
Но жизнь в «благополучной» Австралии также имела свои трудности, правда, несколько иного характера. Ни для кого не секрет, что за все годы владычества СССР, на Западе относились к приезжим из-за «железного занавеса» по-меньшей мере... с недоверием. Тем более понятно, что это особенно чувствовалось в среде русских эмигрантов.
Поэтому, даже живя в Австралии, Игорь долгое время продолжал работать «в стол». А те немногие русские, с которыми ему приходилось изредка встречаться, не могли полностью оценить, а может, и принять... творчество мастера.
Именно мастера... О стихах Игоря по-другому даже сказать нельзя. А между тем, в качестве одного из аргументов, критики приводили примеры сбоя в ритме, нарушения в рифме. Вот, какую отповедь даёт им Игорь в стихотворении «Моим критикам»:

«Сирены» на ухо поют:
               - «Ты пиши стишки –
               покруглей,
                                   вроде галечки.
Так,
        чтобы в щель автомата-души
без задира прошли
                         стихи-лялечки...
Пиши для Народа!
                     (чтоб понял «народ»).
Глядишь,
         и раскованность стиля придёт...

       Возмущению Игоря нет предела... подумать только,  х у д о ж н и к у  дерзают указывать:

А мне те советы, скажу,
                                   - до пупа!
Не тот я, чтобы чучелом полочным
Выставить чувства -
                                    на пике пера -
В угоду культурной сволочи...
 
Как же сделать, чтобы пресловутые «сирены» поняли наконец, что истинное творчество требует свободы? Стараясь объяснить им, - ч т о   т а к о е   п о э з и я, - тон Игоря становится на некоторое время более проникновенным, и только под конец он опять не выдерживает...

Поэзия!
            Это Любовь,
                                  заострённей лезвия.
Это -
ожёг душевной болью,
                                        от которой лезете
Один – на «стенку»,
                              с кулаком - против танка.
Это – когда вы замираете,
                                                глядя на ранку
На теле чужого ребёнка.
                                         (Пустяк, царапина.
А она -
      РАНИЩЕ
                     - на вашем сердце
                                                 нераненном...)
Поэзия -
           это когда не можешь не слать
                                                   «к маме той»
Всех,
 кто в душу лезет
                                          с деньгой!..
 
Справедливости ради необходимо признать, что нарекания «сирен» всё же имеют некоторое основание: в поэзии Игоря порою, действительно, встречается чуть сбитый ритм, или изредка какая-то строка как бы  переходит на разговорную речь. Но это не случайный сбой, - это  н а м е р е н н ы й  приём Игоря для того, чтобы выразить, усилить всю сложность эмоций... Посмотрим, однако, что же происходит в его чудесном стихотворении «Ночь на озере Кутараба» («Лунная соната»):

В чёрном бархате озёрной синей глади
Ниткой жемчуга рассыпалась луна.
По дорожке лунной, за спину не глядя,
Нам уйти б с тобой в волшебные края...

Буш застыл, как в дымчатом кристалле.
Тихо так, что слышен шёпот звёзд.
В камышах русалки прошуршали,
Вызывая нас с тобой на хоровод.

Лунный свет с небес стекает в вечность...
Кто бы смог – в такую ночь – уснуть?!
Ты прислушайся, о чём нам звёзды шепчут
И о чём русалки нам поют.

Не гони ж упрямо наважденья,
Разумом – на миг хоть – не живи!
Затаясь, отдайся с наслажденьем
Колдовству волшебницы-луны.

Верь не верь, но, крикнув ночью этой: -
«Я люблю тебя!» - я б вызвал звёздный дождь.
Пусть осыпет нас пригоршнями монеток
С ног до головы Царица-Ночь.

Дай мне вновь прочесть в глазах твоих лучистых,
Что, как прежде, любишь ты меня...
(Что ты натворила с нами нынче,
Ведьма шаловливая – луна?!)
..........................................................
Мы стоим, как у порога в сказку,
В свете призрачном полуночной Луны...
Если б сбросила ты недоверья маску,
В Зазеркалье оба мы б ушли.
Игорь Гантимуров. Брисбен. «Образы», Чита 2008 г.

       Образы, дивные образы Игоря Гантимурова.... о них можно говорить без конца. Ведь, не нужно много труда, чтобы представить себе хотя бы на секунду «чёрный бархат озёрной синей глади», или луну, что «рассыпается ниткой жемчуга», или увидеть его глазами, что «буш застыл, как в дымчатом кристалле», или «звёздный дождь», - эти образы сами всплывают перед внутренним взором читателя. Более того, они заставляют читателя по-другому глядеть на мир вокруг и – находить в нём свои... всё новые и новые, неповторимые образы...
       За годы в Австралии у Игоря накопилось множество стихов на русском и английском языках. Есть и на французском. Кроме того, он переводит английских классиков на русский язык, а свои собственные стихи – на английский. Надо сказать, что Игорь - превосходный переводчик. Причём, поэт-перводчик: его стихи на английском одинаково чаруют, вызывая почти те же образы, что и на русском.
       Недавно мы с мужем  встретились в доме Игоря. Гостеприимный хозяин с радостью и воодушевлением читал нам свои стихи. - это был настоящий «жемчужный» вечер. К слову, Игоря легко и приятно слушать, - в его стихах поражает ясная, сильная мысль и смелое, но очень  с п р а в е д л и в о е  суждение о жизни. И в то же самое время, несмотря на всё пережитое, стихи Игоря полны удивительной  д о б р о т ы   и   искренного  п р о щ е н и я,  идущего из глубины его измученной, благородной души. И всё-таки, главное достоинство стихов Игоря – это лёгкий, дивный стиль и живой, безупречный русский язык. И конечно же - потрясающая точность смелых, ярких образов. Не зря его первый сборник так и называется - «Образы».
       Хочется верить, что «Образы» затронут сердца благодарных читателей и что также выйдут в свет остальные, ещё неизданные произведения Игоря Гантимурова.

Тамара Малеевская.

АЛЁНКИН ЗОВ


       Яркие лучи солнца искрились, играя на блестящей, пёстрой обёртке шоколада, Машиного подарка, словно радуясь вместе со мной возвращению дочери из далёкого путешествия. Хотелось смеяться и плакать сразу: ведь мы так долго, целый месяц не виделись; и уезжала-то она за тридевять земель, на край света - в далёкую Россию. Дозвалась её, знать, Алёнка!       Русская Алёнушка... С обёртки шоколада на меня смотрело давно знакомое и бесконечно милое личико девочки лет трёх четырёх: румянец во всю щёку; её синие глаза, ясные, как майское небо, глядели прямо в душу; казалось, можно бы и не подписывать шоколад её именем - как родную берёзку, каждый сейчас же узнает в ней близкую русскому сердцу «Алёнку».

       Устав с дороги, Маша задремала на диване. Не в силах отвести глаз от картинки, я тихонько присела рядом. Нахлынувшие воспоминания вернули меня более, чем на тридцать лет назад; снова ожили в моей памяти давно ушедшие лица, промелькнули события, словно вчера всё это было...

       Мы встречали приехавшую из Челябинска сестру Олю. Она собиралась гостить у нас месяцев шесть. После 13-летней разлуки мы не могли наговориться: Россия и люди казались нам какими-то особенными, далёкими, недосягаемыми. Сестра привезла нам всем подарки. Среди них была плитка шоколада «Алёнка», с картинкой маленькой русской девочки на обёрточной бумаге.

       Я была поражена, и долго не выпускала плитку из рук: шоколад пускай берёт, кто хочет, но портрет Алёнки - мой! Я не могла на девчушку насмотреться, до того она мне понравилась: покоряло её очаровательное, румяное, по-детски чистое личико; умные голубые, почти что синие глаза Алёнки доверчиво смот-рели на мир. «Вот бы мне такую!» - невольно подумала я тогда...

       Ну, может быть, и не совсем «невольно»... Нам с мужем очень хотелось, чтобы у нас родилась дочь. Именно тогда мне и запала эта мечта: я решила, что наша девочка непременно должна быть точь-в-точь такая же, как Алёнка. Я поставила картинку в спальне на ночной столик. Утром мой первый взгляд падал на неё, я глядела на заветное личико и не могла насмотреться...

       Время пролетало незаметно: не успели мы оглянуться, как пришла пора с Олей прощаться. А через два года после её отъезда у нас родилась дочь... Вышло так, как я мечтала: девочка родилась точно такая же, как на картинке! Только назвали мы её не сказочной Алёнушкой, а Машей, и глаза у неё были не голубые, а серо-зелёные...

       Стала наша дочка подрастать, скоро её смех стал бисером рассыпаться по дому и звонко раздаваться во всех уголках сада. Маша всё больше и больше начинала походить на изображение в рамке. Я даже поместила картинку Алёнки в детском фото альбоме - рядом с Машиной фотографией. Так два портрета и остались там красоваться.

       Маша росла настоящей русской девочкой - с толстой косой до пояса, с бабушкиными сказками по вечерам. Она с детства хорошо говорила по-русски. Бывало, сядет на низенькой скамеечке, положит голову на колени бабке и слушает подолгу, затаив дыхание про бурого медведя, про лису, и бесконечно милую Алёнку, что плакала у ручья, потеряв братца...

       Не тогда ли в Машином воображении начал складываться образ этой необыкновенной девочки? Только увы, вокруг неё не было заколдованного леса, знакомые русские девочки вовсе не походили на сказочную Алёнку, и австралийская среда оказала своё влияние: по мере того, как Маша подрастала, у неё стал появляться лёгкий акцент. Для нас же с мужем, Маша вытеснила всех «Алёнушек»: она была центром нашего внимания, единственной радостью и заботой. Но детство пролетело. Дочь выросла, вышла замуж, и уехала в другой город.

       Давно уж нет у Маши косы, и о «русском» думать она почти перестала. Жизнь такая: друзья вокруг - австралийцы, к нам она приезжала редко, и с русскими общения мало. Я уговаривала Машу съездить в Россию, но долгое время дочь и слушать об этом не хотела.

       Зато у Маши на работе стали ездить в Россию подруги-австралийки. Потом с восторгом о приключениях рассказывали, с гордостью показывали сувениры. Маша на это никак не реаги-ровала. В лучшем случае - молча, вежливо их выслушивала. Как же случилось, что у неё неожиданно проснулось непреодолимое желание съездить на родину наших предков? Этого никто не знал. Тем более, сама Маша. Её подруги думали, гадали, а потом решили, что всё как-то само собой получилось. Но мне кажется, что, под впечатлением их рассказов, в её воображении то и дело вставало удивительно знакомое девичье лицо с сине-голубыми глазами и длинной русой косой - точно такое, что когда-то стояло на моем столике, и потом в альбоме, такое, как ей виделось, слушая в детстве бабушкины сказки...

       Как бы там ни было, Маша отправилась в Россию. Сначала к родственникам в Петербург, потом - путешествовать по необъятной стране. Домой звонила нечасто; иногда жаловалась, что в столице русские девушки ничем не отличаются от иностранок, что они такие же, как и везде, что это даже скучно... Маша была явно чем-то неудовлетворена, или разочарована. Может быть, она, против воли, присматриваясь к лицам русских девушек, искала в них отражения далёкой сказочной Алёнки?

       Путешествие пролетело незаметно и вот, Маша опять в родительском доме. Почти что сразу, едва переступив порог, она начала доставать сувениры, подарки... Она накупила русских книг, собиралась заняться изучением русской истории. Кстати сказать, вернувшись из поездки, Маша утратила так огорчавший меня акцент - теперь она совершенно чисто говорила по-русски.

       Яркие лучи солнца искрились и вспыхивали от чего-то очень блестящего, когда с лукавой улыбкой Маша протягивала мне маленький свёрток. Я не верила своим глазам: с обёрточной бумаги глядело знакомое лицо очаровательной голубоглазой девочки! Маша увидела в магазине этот шоколад и сразу вспомнила про мою Алёнку в альбоме...

       С нежностью посмотрела я на спящую на диване дочь, потом перевела взгляд на картинку с лицом бесконечно милой русской девочки. Мне хотелось и смеяться, и плакать - всё сразу... Ведь мы так долго не виделись! Или это было оттого, что, 30 лет спустя, я снова увидела дорогую сердцу Алёнку? На какую-то минуту мне показалось, что звонкий смех моей прежней маленькой Маши снова рассыпается бисером по дому...

Тамара Малеевская.

«Страна отцов». Брисбен, Австралия  2004 г.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

 

Make a free website with Yola